Футбольный театр

— 29.06.2008 15:42 —

Памятник бронзе

Для меня чемпионат закончился за три дня до финала. Это непрофессионально и вообще достаточно неожиданно. Может быть, впервые за сорок с лишним лет никакого душевного трепета. Значит, сильно зацепило и, соответственно, крепко шибануло. Непрочитанная пресса лежит не очень аккуратной, но солидной стопкой, новости слушать не хочется, где-то шевелится мыслишка, что сочувствовать буду немцам, но очень вяло, состав моей «сборной мира» на Грушинском фестивале интересует куда больше, чем отсутствие Баллака в сборной Германии. Вот такие дела.

Без лишних экивоков: мне с вами было интересно (это я о способе общения в блоге). Заискивать не умею, к дежурным комплиментам не приучен, полемизировать заочно не привык, соглашаюсь не часто, но ошибки признавать еще способен – длительное общение с умными людьми никак не дает осознать себя полностью причастным к этому сообществу. А когда слегка заносит, то мой друг, замечательный режиссер Сайдо Курбанов немедля выдает сакраментальное: «Не надо упиваться собственным бесчестием». Вот именно.

Разборы встречались исключительно профессиональные, реакции были замечательно острыми, пусть порой и полярно противоположными – так случается, футбол в концентрированном варианте очень жизненное явление, ничего застывшего в нем нет. Истина возникала, очевидно, где-то на перекрестке моих (не всегда удачных) вбросов и вашего обсуждения. Мне было чему поучиться. При том что меняться, наверное, поздно.

Недоговоренность остается, но это опять же неизбежно. Но о каких-то вещах стоит сказать. Все они в основном касаются нашей сборной, с которой мы проехались на русских горках (и такое ощущение, что до сих пор летим куда-то), Гуса Хиддинка, десяти дней, которые потрясли мир, и послевкусья.

О последнем, то есть о послевкусье. Мне было неловко и даже стыдно во время трансляции «чествования» из Лужников, которую устроил верный себе Первый канал. Чем больше энтузиазма в исполнении Малахова и компании, тем больше пошлости, фальшь лезла изо всех щелей, жаль было футболистов, которым, кажется, хотелось только одного – домой, отдельные искренние реплики тонули в заглушающем их хоре клакеров. «Первый» в очередной раз решил продемонстрировать, как надо родину любить. Продемонстрировал.

Спустя два часа после прилета абсолютно опустошенных ребят нельзя было моделировать чистоту и искренность ночи после матча с Голландией. Тогда при всех издержках выплеск был удивительный (в кои-то веки по поводу футбола), и его уже никто у нас не отнимет. Хотя попытаются, можно не сомневаться.

Если бы взяли золото, его тут же бы приспособили, куда следует. Мы бы это, наверное, пережили. Но золота не взяли. И гложет меня мысль, что сборная России была к нему ближе, чем сборная СССР двадцать лет назад. Не хватило всего по чуть-чуть, Испания сыграла потрясающий матч – это так, а наши не смогли (помимо всего прочего) сосредоточиться на единственной цели и сохранить уровень концентрации. В такие судьбоносные (без всякой иронии) моменты ни прошлое, каким бы безрадостным оно не было, ни будущее, каким бы прекрасным ни казалось, не имеет значения. Здесь и сейчас, все в наших руках, мы можем. Так побеждали, если кто помнит, датчане, так выигрывали, как помнят все, греки. Я не упрекаю наших футболистов. Я сожалею, что они не выдержали ими же заданной высокой ноты.

Это та горечь, которая остается на всю жизнь. У Гуса Хиддинка останется, естественно, тоже. Я сочувствую. При том что каяться перед ним не в чем (призывы сделать это у некоторых моих собеседников звучали).

Нет в мире футбольных тренеров, которых бы не ругали – профессия такая. Камланием в духе «о великий, делай с нами все, что захочешь!» пусть занимаются другие. Что заслужил человек, то и получает, в зависимости от ситуации – при полном к нему уважении. Гус Хиддинк показал, не каком уровне он может работать и какие шедевры создавать, по конкретному поводу – только слова благодарности. Памятник бронзе поставлен. «Хороший ты мужик, – говоривала героиня Нонны Мордюковой. – Но не орел».

Все еще будет, но ничего не вернешь. Итог подведем завтра, тогда и попрощаемся.